В третью стражу - Страница 49

Напоследок, выпив пару бутылок шампанского, они сыграли в «злую госпожу, развратную горничную и весёлого молочника», причём Матвееву еле-еле удалось отказаться от роли злой госпожи, потратив на это массу усилий, ироничного красноречия и развеяв попутно миф о некоторых, не вполне естественных с его точки зрения, наклонностях местной аристократии.

«Укатали сивку крутые тётки, — не без удовлетворения подумал он на следующее утро, лениво потягиваясь в постели. — Зато спермотоксикоза не будет. Теперь действительно можно вернуться к нашим мелким и кривоногим баранам. Как это было? Красные и голубые? А что, это идея! Если не выгорит, то хотя бы дверью хлопну перед тем как «в тину» уйти. Громко. На всю Европу».

* * *

«Джентльмены чужих писем не читают…- заезженная до стирания смысла, сентенция крепко засела в голове Матвеева. Её нужно было перебить чем-то не менее сильным, драматизировать, в крайнем случае, довести до абсурда. — Джентльмены чужих писем не читают. Угу. Они их пишут…»

Два дня назад всё было замечательно — возвращением к родным букам, рыбалка, чудесная ночь с Морти и Мардж, снова возвращение в поместье. Слегка ощипанный, но непобеждённый, Степан смог даже выдержать полный укора материнский взгляд. — «Конечно же, ей всё уже доложили, — думал он, улыбаясь без тени раскаяния как довольный мартовский кот. — Неудивительно. Мы своими воплями мешали спать не только одной провинциальной гостинице, а, пожалуй, целому кварталу. Ну и пусть. Я уже не мальчишка. Я вполне самостоятельный человек с профессией и положением в обществе, и могу себе позволить многое… Кто? — Матвеев чуть не поперхнулся, и хорошо, что в этот момент рядом уже никого не было. — Стоп! Откуда эти мысли… Риторический вопрос, — конечно же, от «реципиента». Живучий, за-р-раза. С этим «партизаном» надо что-то делать, а то ненароком в дурку загреметь можно».

«Принять ванну, выпить чашечку кофе, что ещё нужно молодому аристократу. — Настроение Степана, без всякого сомнения, было сегодня на подъёме. — Да и старому профессору водно-гигиенические процедуры не помешают. Тем более что в ванной, в нерушимом законном одиночестве, можно подумать… А это что у нас? Радиоприёмник? Очень похож на небольшое надгробие. И его прихвачу, розетка вроде была, какая же ты тяжёлая, ламповая, блин, техника. Новости послушаю, заодно и помоюсь… Хе-хе».

Мягко засветилась круглая шкала настройки, по которой вполне можно было изучать географию called so «цивилизованного» мира.

«Интересно, Лондон, Париж, Варшава, Бейпин, Нью-Йорк, Стокгольм, даже Мехико-сити… а Москвы нет как нет. И тут происки мировой буржуазии». — Пока прогревались лампы, можно было скинуть одежду, хоть и находящуюся в относительном порядке, но всё-таки носящую следы вчерашнего разгула. Подкрутив верньер, Матвеев, в чём мать родила, присел на край ванны и стал с интересом слушать уверенный, безупречный до отвращения голос диктора БиБиСи.

Новости, почти не вызывали отклика в мыслях Степана, но, будучи пропущенными через «фильтр» восприятия Майкла, представали более выпуклыми, что ли. По крайней мере, вызывали не только недоумённый интерес.

— Как сообщает наш корреспондент в Праге, политические круги и общество Чехословацкой республики крайне взбудоражены произошедшим накануне жестоким убийством основателя и лидера Судето-немецкой партии Конрада Генлейна. — голос диктора оставался невозмутимым.

Степана будто подбросило. Не обращая внимания на наготу, он подбежал к сваленным в беспорядке вещам и выудил оттуда портсигар и спички. Прикурить удалось с третьей попытки.

«Как же так, — думал он, — я отчётливо помню, что Генлейн покончил с собой в плену у американцев, сразу после конца войны».

Диктор продолжал, не меняя интонации: «Сторонники покойного политика уже потребовали от властей Праги найти и наказать причастных к кровавой трагедии, угрожая в противном случае массовыми акциями неповиновения и требованиями отделения Судетского района от Чехословакии. Манифестации судетских немцев пока носят мирный характер. Комиссар пражской полиции, по телефону сообщил нашему корреспонденту, что предполагаемый убийца, погиб на месте преступления из-за собственной неосторожности. Сейчас его личность устанавливается, но есть все основания считать его германским агентом».

Дальнейшее было неинтересно. Биографическая справка по Генлейну, история движения судетских немцев за автономию или воссоединение с Австрией, воспринимались Матвеевым на уровне скорее периферийном, чем целенаправленно. Не давал покоя вопрос: Кто из двоих? В том, что произошедшее связано с его друзьями, он не сомневался.

«Неужели Олег? Не выдержал, сорвался в Прагу. Прикончил эту падаль и погиб сам. Нет. Стоп. Гнать лошадей погодим. Не Витька. Точно. Тот собирался «пощупать за мягкое» какого-то чекиста-нелегала. Значит, Олег. Непохоже на него. Он всегда был везунчиком. И в танке не сгорел, и вообще… Остановимся пока на этом. Будем считать, что все живы и началась «Большая игра». Без предупреждения».

«Когда я начну — не скажу. Настоящая война всегда начинается вдруг».

«Олежка, Олежка… что ж ты так. Решил грех на душу в одиночку взять. Понял, что неизбежно каждый вступивший в бой с Драконом сам превратится в рептилию, — тут в глазах у Степана защипало, и он резко сморгнул, взяв ещё одну сигарету, — и методы изберёт соответствующие. Ты решил начать этот путь один. Ланселот грёбаный. Ассасин-любитель, вперехлёст тебя через коромысло, за ногу и об угол».